Культурная столица 

Царь и Патриах 

80 ПОБЕДА 1945-2025

Качай культуру

Ящерка Злата

В театр, на концерт и на выставку можно ходить бесплатно! Для этого гражданам от 14 до 22 лет необходимо оформить Пушкинскую карту.

Оформи пушкинскую карту для посещения учреждений культуры

Культур

В ноябре-декабре 2021 года прошел один
из старейших театральных фестивалей России — пятнадцатая «Камерата». Мы поговорили
с ее программным директором, театральным критиком Владимиром Спешковым об особом
взгляде на произведения Ф.М. Достоевского, персонажах второго плана, стилистике
и эстетике Николая Коляды, пластической выразительности артиста и о том, как жюри
присуждает Гран-при. Не обошли стороной театральные города, края и регионы России.
Предлагаем вашему вниманию третью часть состоявшейся беседы.

– «Камерата – 2021» была посвящена
200-летию Достоевского…
 – Да, в афишу нам было интересно включить
спектакли по разным произведениям Федора Михайловича Достоевского. К примеру, «Свидригайлов.
Сны» был сделан по мотивам «Преступления и наказания». Особый взгляд на материал.
Привлекает внимание персонаж второго плана, ведь за счет того, как он выявлен, как
прекрасно сыгран чудесным актером Александром Гончаруком, становится явной и понятной
проблематика великого романа Достоевского. При этом в афише был и «Идиот» Искандера
Сакаева, и «Преступление и наказание» под названием «Раскольников» Коляда-театра.
Но Коляда плюс Достоевский – это совершенно особенный вариант. – Гран-при пятнадцатой «Камераты»
получил спектакль «Свидригайлов. Сны» в постановке главного режиссера Омского театра
драмы Георгия Цхвиравы. Жюри было единогласно, присуждая победу? Или были разногласия? – Нет, разногласий не было. Никто категорично
не выступал с пламенной речью: «Никогда и ни за что не давайте омской драме награду!».
Было обсуждение, было из чего выбирать, ведь на фестивале сразу несколько творческих
коллективов показали серьезные и достойные работы.
При том в состав жюри «Камераты» вошли
люди с разными вкусами. Впервые председателем был не театральный критик, а драматург.
Прекрасный Дмитрий Данилов со своим особенным взглядом и отношением к театру.
Да и у Саши Вислова, у Андрея Пронина
были собственные мнения по поводу Гран-при в силу того, что они выходцы из разных
школ (один московский критик, другой – петербургский), у каждого – свой подход к
анализу постановок, свои предпочтения. Андрей, к примеру, ценит форму, формальные
изыски. Саша склонен к психологизму, любит так называемый традиционный театр. Поэтому
я не могу сказать, что все эксперты в первую минуту воскликнули: «Только «Свидригайлов.
Сны»! Ему отдадим Гран-при». Были разные мнения.
Вообще к наградам нужно относиться философски.
С одной стороны, если получаешь гран-при или диплом – это радостно. Необходимо ценить
любые победы. Но с другой стороны, надо понимать, что участие в фестивале, к примеру,
в «Золотой Маске» – это само по себе престижно, значит, спектакль отобрала профессиональная
экспертиза, поставила «знак качества».
Признаюсь, эксперты стараются дать награды
разным коллективам, у всех есть свои достоинства. К примеру, на «Камерате» очень
хотелось дать награду отдельно Александру Гончаруку, но в итоге решили, что раз
жюри присуждает омской драме Гран-при, это уже подразумевает, что высоко отмечена
режиссерская, актерская работы (улыбается).

– Характеризуя постановки Коляда-театра,
вы отметили: «Традиционно для спектаклей Николая Коляды это очень пестрое зрелище,
где много переодеваний, танцев, пластических экзерсисов». Скажите, вам лично близка
эта стилистика?
 - Мне она интересна. Спектакли Коляды я
смотрю с тех времен, когда он начал заниматься режиссурой еще на малой сцене свердловской
драмы. Спектакль «Ромео и Джульетта», который был там поставлен с Олегом Ягодиным
и Ириной Ермоловой, произвел на меня яркое впечатление, до сих пор его вспоминаю.
Откровенно говоря, вся стилистика и эстетика
Коляды особенно сильно работает, когда в постановке присутствуют большие актеры.
А когда на сцене только веселый карнавал или хоровод, начинаешь немножко скучать…
Мне всегда было интересно то, что делает
Коля на основе своих собственных пьес, а также классики. Особый взгляд на мир, актуальный
и злободневный. Каждый спектакль про сегодняшний день, а не чучело какого-то непонятного
времени. Коля обладает уникальным талантом. И «Раскольников» тому доказательство.

– Жюри «Камераты» отметило актерскую
работу Константина Итунина, играющего главную роль в этом спектакле. Расскажите,
чем вам запомнился Итунин-Расколькиков?
 – Знаете, у Ингмара Бергмана есть отличное
высказывание: «Выходящий на сцену актер должен войти в тебя или выйти вон» (слова
героя пьесы «После репетиции»). То есть актер должен быть интересен как личность
еще до того, как он начнет говорить текст и разыгрывать какой-то сюжет.
От Итунина глаз не оторвать! Есть в нем
внутренний драматизм, особая пластическая выразительность. Вообще, мастерство актера
проявляется тогда, когда он интересен в молчании, в статике. Константин обладает
талантом.

– Вы общаетесь с большим количеством
актеров и режиссеров. Скажите, всегда ли режиссер должен быть в этом отношении на
голову выше артиста? 
– Иногда режиссеры, особенно молодые,
работают с очень большими артистами. Мне сложно представить ситуацию, когда режиссер
был бы на голову выше, допустим, Людмилы Максаковой, Ирины Купченко или Сергея Маковецкого.
Это я сейчас вспоминаю «Войну и мир» Вахтанговского театра, сделанную очень крупным
режиссером Римасом Туминасом. Но каждый большой актер, который есть в этом огромном
спектакле, он сам по себе величина!
Мне кажется, режиссер на сценической
площадке может быть диктатором. Но в этом случае он должен убеждать актеров не формальной
властью, а своей внутренней энергией, философией. К примеру, когда приходил Роман
Виктюк в «новый театр», актеры встречали его несколько скептически, но затем на
репетиции совершали невероятные кульбиты, валялись на полу… И делали это с радостью,
потому что он умел внушить доверие, заразить своей энергией.
Конечно, режиссер должен занимать руководящую
позицию. Он должен больше знать о своем замысле, о том материале, который выбрал
для постановки. Я знаю, как, к примеру, Анатолий Праудин серьезно готовится к своим
спектаклям, перерабатывая горы материала, перечитывая много книг.
Режиссер – это очень штучная профессия.
Да, кто-то кричит, кто-то матерится, кто-то может обидеть… Но всякий раз требовать,
чтобы в работу режиссера вмешался профком, я бы не стал. Понятно, что актер – зависимая
профессия, но труппа тоже может режиссеру кровь попортить, отстаивая свои интересы…
Конечно, желательно, чтобы постановка спектакля проходила в любви, взаимном уважении,
как часто и бывает у настоящих мастеров. Механика творчества – процесс во многом
загадочный и у каждого театра протекающий по-разному.

– Вы много путешествуете по стране,
постоянно принимаете участие в различных театральных фестивалях. Можете назвать
самые театральные города, края и регионы России? 
– Несомненно, очень много театральных
событий происходит в столице, а также в Санкт-Петербурге. Если говорить об этом
сезоне, то в Москве вышло несколько выдающихся спектаклей, несмотря на пандемию.
Это «Война и мир» Римаса Туминаса в Вахтанговском театре, «Костик» Дмитрия Крымова
в театре Пушкина, «Р» Юрия Бутусова в «Сатириконе», спектакли молодых режиссеров.
К примеру, постановка Нади Кубайлат по «Капиталу» Карла Маркса. Кстати, она когда-то
ставила спектакль в Верхнем Уфалее.&nbsp;

В Санкт-Петербурге тоже было несколько
значительных спектаклей. И это вполне ожидаемо, традиционно. Каков театральный мир
вне Москвы и Петербурга? Хочется отметить, что необычайно интересной стала театральная
провинция. Благодаря лабораториям и всяческим грантовым проектам туда приехали молодые
московские и питерские режиссеры (Митя Егоров, Павел Зобнин и другие), подросло
и свое поколение режиссеров в российских городах. Роман Феодори в Красноярске сделал
ребрендинг красноярского ТЮЗа, создан на его основе потрясающий театр! Еще знаменит
красноярский драматический театр Олега Рыбкина.
Сейчас набирает обороты Дальний Восток.
На Урале и в Сибири можно назвать несколько
мест невероятной театральной силы. Среди них несомненно Пермь. Причем не только
драматический театр, но и музыкальный. Особо хочется отметить Театр-Театр под руководством
Бориса Мильграма, а также «У моста» под руководством Сергея Федотова.
Последние несколько лет заметен Новосибирск.
Здесь хочется сказать про «Красный факел» с Тимофеем Кулябиным. Именно в этом театре
появилось несколько грандиозных спектаклей. Особенно сильный жестовый спектакль
«Три сестры», где ни одного слова не произнесено вслух, все основано на жестах,
и тем не менее как будто впервые слышишь текст Чехова. Еще необходимо упомянуть
новосибирский театр «Старый дом» под руководством Андрея Прикотенко. Очень мощный
театр. И нельзя обойти стороной драматический театр «Глобус» Алексея Крикливого.
Традиционно силен театральный Омск. Особенно
выделяется омская драма с мощнейшей труппой, прекрасными традициями.
В Екатеринбурге я бы выделил музыкальный
театр. Прекрасна екатеринбургская опера, восхитителен балет, интересен театр Музкомедии,
а также направление современного танца (Татьяна Баганова и ее театр «Провинциальные
танцы», авторский проект Сергея Смирнова «Эксцентрик-балет» и др.). Нельзя не отметить
Международный фестиваль contemporary dance «На грани», который проходит в Екатеринбурге.
В центральной России я бы выделил Воронеж
и Камерный театр Михаила Бычкова. Кстати, Хабаровск подтягивается и набирает силу.
Феномен последних 10-12 лет – появление
театров в малых городах России. Отчасти это связано с работой фестиваля театров
малых городов, который инициирует театр Наций. Особо заметны театры в таких городах,
как Минусинск, Лесосибирск, Новокуйбышевск под Самарой, Каменск-Уральский, Мотыгино
Красноярского края. Я всегда обращаю внимание на одну важную деталь: малый город,
где есть театр, качественно отличается в лучшую сторону от города, где театра нет.
Хорошо, если бы эту взаимосвязь будут понимать власти Верхнего Уфалея и всячески
помогать своему театру, ведь он достоин этого. Тоже самое можно сказать, обращаясь
к властям Озерска, Златоуста.

Фото из личного архива Владимира Спешкова

В ноябре-декабре 2021 года прошел один из старейших театральных фестивалей России — пятнадцатая «Камерата». Мы поговорили с ее программным директором, театральным критиком Владимиром Спешковым .

Механика творчества - процесс загадочный

19 марта челябинские зрители встретились с долгожданным «Сыном». На сцене Камерного театра состоялась премьера экзистенциальной драмы в постановке Алексея Янковского (Санкт-Петербург). В основе – одна из частей трилогии современного французского драматурга Флориана Зеллера. Семейная сага, в которой жестко и честно рассказано все, что обычно прячут за закрытыми дверями. История о сложностях взросления главного героя Николя, остро реагирующего на развод родителей.

Спектакль начинается с монотонного и ужасающего
звука, который напоминает звук падающих капель. Возможно, это слезы по несбывшимся
мечтам, по утраченному счастью. Звук эхом разносится по залу, проникает в сердце,
и где-то внутри возникает необъяснимое чувство тревоги. Он давящий, угнетающий –
предвестник неминуемой трагедии.
Глядя на сцену, невольно вспоминаешь о китайской
пытке – психически болезненном процессе, при котором холодная вода медленно капает
на кожу головы, лоб или лицо в течение длительного периода времени. Этот процесс
вызывает безудержный страх, психическое ухудшение, беспокойство. Человек, пытаясь
предвидеть падение следующей капли, внутренне сжимается. Так и герои пьесы: они
туго сжимаются, как пружины. Напряжение растет капля за каплей. Странное состояние
затаенности, ожидания единственного мига, когда пружина расправится, и целый мир
рухнет в бездну.

На наших глазах разворачивается драма. Отец (успешный адвокат Пьер) уходит к другой
женщине. Именно она, молодая и красивая София, дарит ему безмятежное счастье и нового
сына. Однако спокойствие, привычный уклад нарушает бывшая жена Анна, которая неожиданно
врывается в размеренную жизнь Пьера. Вместе с ней на пороге нового семейного очага
появляется смятение, заражающее воздух. Неоновые белые лампы, очерчивающие пространство,
вспыхивают алым цветом. И диалог бывших супругов
превращается в выговаривание взаимных обвинений, обмен упреками, озвучивание затаенных
обид.

– Что случилось? Что ты
здесь делаешь? Анна, не молчи. 
– Я не знаю,
с чего начать…
– Что случилось?
Почему без звонка?
– Я звонила,
ты не брал трубку. Я не хотела беспокоить, но ты ни разу не перезвонил, а я должна
с тобой поговорить обязательно. 
– Так что
произошло? 
– Николя. 
– Что с ним? 
– С ним все
не очень хорошо. Со мной тоже. Мне тяжело, я не выдерживаю… Так больше продолжаться
не может. Я не знаю, что делать. Сегодня я была у директора школы. Он меня вызвал
и сказал, что… Я тебя напрягаю? У тебя такое лицо, как будто бы я не вовремя. Это
же твой сын! Это тоже тебя касается.

Стол «переговоров» превращается в ринг, на котором
супруги обмениваются словесными ударами. Они слушают,
но не слышат друг друга. Важные слова произносятся вскользь. Анна на протяжении
всего спектакля общается в истерической манере. Напористо,
громко, с надрывом в голосе, даже когда беседует с сыном, задавая обычные вопросы:
«Николя, как ты? Я рада тебя видеть».
«Сложная пьеса, очень, – признается
режиссер Алексей Янковский. – Она стала для меня существовать, только
когда я услышал актеров. Я понял, что история может сложиться. О чем этот спектакль?
О сыне. Со всеми вытекающими последствиями. К сожалению, трагическими. История довольно
банальная. Отец уходит из семьи, у сына рушится мир. Возникает депрессия, суицидные
настроения…».

Заложник обстоятельствДействие разворачивается неспешно, словно в замедленном
режиме. Истерические интонации, которые проскальзывали у Пьера в исполнении Петра
Артемьева во время репетиций, исчезли. Удивительно, но текст Зеллера стал восприниматься
иначе. Громкие обвинения и претензии к сыну Николя со стороны отца стали абсолютно
негромкими, тихими. Только звон «дрожащих» бокалов в одной из сцен выдает гнев и
бушующие страсти. Фразы, в которых, казалось бы, должен присутствовать крик, произносятся
обыденно, монотонно, спокойно, безэмоционально, отрешенно. Как на приеме у психиатра.
И это показательное «несоответствие» сперва удивляет, а затем вызывает тихий ужас.

В центре событий подросток, который является заложником
обстоятельств. У него больше проблемы с учебой, потеряна точка опоры, душа опустошена.
Николя растоптан, морально раздавлен, потерян. Депрессия пожирает изнутри, разрывая
на мелкие кусочки. Он тих, замкнут, не находит себе места. В материнском доме чувствует
себя несчастным, брошенным. В доме «заботливого» отца – чужим. Парень быстро понимает,
что никому не нужен.

Пьер в свою очередь стремится изо всех сил
помочь сыну (как умеет), наставляет его на путь истинный: «Николя, у всех
бывают трудные периоды. Это часть жизни, ее нужно принять. У всех свои страхи,
свои фобии, но это нужно преодолеть. Понимаешь?». Успешный, состоятельный
мужчина твердит подростку: «Нужно бороться! У тебя сейчас сложный период,
который нужно просто пережить». Но к сожалению, уговоры и назидания не
работают. Николя выбивается из-под контроля: «На меня давит жизнь... Почему ты
сделал мне больно? У меня в голове одни черные мысли... Я не хочу бороться. Ни
с кем и ни с чем. Я не могу жить, и в этом виноват ты».

Отец и сын отчаянно пытаются найти общий язык,
однако вспыхивает чувство неутолимой обиды. Ощущение острой потребности друг в друге
сменяется непониманием, отторжением. Их совместный танец под зажигательную композицию
Perry Como «Papa Loves Mambo» и разговор в финале,
уже за пределами жизни, в пространстве метафизической свободы – две пиковые точки, смысловые сгущения, которые фиксируются
режиссером и особо запоминаются. Но даже они не спасают, не обезболивают.
Алексей Янковский смог создать параллельные вселенные,
которые вполне органично существуют на сцене. Погружаясь в них, понимаешь,
насколько важно беречь близких, быть внимательным к ним, что мы в ответе за
тех, кого приводим в этот мир. Фото Елены Лебедевой и Марата Муллыева.

19 марта челябинские зрители встретились с долгожданным «Сыном». На сцене Камерного театра состоялась премьера экзистенциальной драмы в постановке Алексея Янковского.

На меня давит жизнь

25 и 26 марта в Челябинском театре драмы состоится премьера «Трех сестер». Классическая история приобретает новые очертания, смыслы. Предлагаем вашему вниманию разговор с режиссером Марком Букиным. – Как вы считаете, после просмотра
премьерного спектакля у зрителей возникнет ощущение бесконечной усталости, разочарования
и неверия ни во что светлое? Или, напротив, постановка «Три сестры» – это призыв
к тому, что нужно что-то менять в жизни, пока не поздно? – Сложно ответить однозначно. Возможно, кто-то из зрителей придет к
пониманию того, что жизнь бессмысленна, а кто-то – к потребности что-то
изменить в своей жизни, чтобы не повторить судьбы трех сестер. Чеховская пьеса
– это определенный опыт; история не только про конкретную семью, но и про человечество
в целом, про всех нас. – Согласны ли вы с утверждением: «Время
идет, но ничего не меняется: прежними остаются человеческие проблемы, метания души,
мечты, страдания и неудачи, страхи, страсти, надежды и горести. Всё есть, и всё
было»? – Честно говоря, да. У меня есть ощущение – мало что меняется. Да и
последние события нам говорят об этом же. Мы продолжаем решать проблемы привычным
способом, стреляя друг в друга. Именно поэтому для меня эта пьеса остается
актуальной. Проблемы все те же, реакции людей – тоже. Мы, как и прежде, злимся,
кричим, вопим, пытаясь найти выход.

– Маша говорит о Вершинине: «Он казался
мне сначала странным, потом я жалела его… потом полюбила…». Вы можете также сказать
о своем отношении к персонажам пьесы? Было ли у вас такое: сперва они вам казались
странными, потом вы их начинали жалеть, понимать. Расскажите, как вы относитесь
к чеховским персонажам? Успели их полюбить? – Если бы я не любил их изначально, то просто не взялся бы за этот
материал. Я люблю героев пьесы. Да, они мне казались странными. И продолжают
казаться. Театр – живой организм, разные происходят трансформации. И взаимоотношения
с этой чеховской историей складываются у меня по-особенному. Признаюсь, это уже
третье соприкосновение с «Тремя сестрами». Первые два раза были развернутые
эскизы в рамках профессионального обучения в Московском институте современного
искусства.
Я постоянно, практически каждый день, мысленно взаимодействую с
Прозоровыми: Ольгой, Ириной и Машей. Мне по-человечески жаль сестер. Но иногда
я их совершенно не понимаю. Порой даже хочется закричать: «Что вы делаете?!!».
Но потом ищу оправдания, снова жалею, снова люблю… И так каждый день. И завтра
у меня может измениться отношение к ним. Наверняка изменится. Бесконечная
история…

Поменялось ли у вас восприятие пьесы со времен эскизов? – Я долго работал над текстом, чтобы в нем услышать себя, понять то,
как я отношусь к происходящим событиям. Ведь моя главная задача как режиссера –
сделать так, чтобы чеховский текст открывался через тему, которую я слышу в
пьесе. И в этом вопросе для меня не изменилось ничего со времен эскизов. Но,
безусловно, опыта стало больше, какие-то сцены уточнились, более явно
проявились скрытые мотивы героев, благодаря этому четче расставлены акценты. Но
тема тотального одиночества осталась неизменной: она по-прежнему присутствует,
волнует, тревожит. Какую роль в спектакле вы отводите музыке?
Расскажите, как родилась идея пригласить Александру Леонову для участия в спектакле? – Все очень просто. Александра участвовала в кастинге актеров, сыграла прекрасные
композиции на саксофоне, так называемую «пробу». И это мне понравилось! Я
безумно люблю музыку. Без этой чувственной составляющей не мыслю спектакля.
Говоря о Саше Леоновой,
нельзя не сказать о том, кого она играет. Ей доверена роль ангела. Именно от
этого мы отталкивались, придумывая мелодии. Наш ангела безмолвен, зато у него
есть своя музыка.

А почему у ангела черные крылья? – Потому что есть сцена, где сгорел
ангел. Люди довели мир до такого состояния, что все вокруг сгорело, рухнуло,
остался только пепел. Поэтому саксофон плачет в третьем акте…
Вообще создание музыки
для «Трех сестер» – удивительный творческий процесс. Это большой разговор с композитором
Андреем Платоновым, основанный на
полном доверии и взаимопонимании. Конечно же, мы не обсуждали, должна ли в той
или иной сцене звучать скрипка или виолончель. Не в этом дело. Просто мы давно
знаем и хорошо чувствуем друг друга, понимаем с полуслова, сходимся в
мировоззренческих позициях, мыслим одинаковыми категориями. Работа над
спектаклем «Три сестры» складывалась из долгих содержательных бесед о самой
пьесе, именно они вдохновляли Андрея на создание музыки, звукового и шумового
оформления премьерной постановки. Он предлагал варианты, затем мы вместе
выстраивали нюансы. По большому счету, композитор занимался тем, чем и я –
выражал свои мысли. Для Андрея музыка – это главный инструмент, позволяющий
высказаться.

Марк, расскажите, что означают корни,
свисающие сверху в третьем акте? – Это перевернутый мир,
перевернутая реальность. Над головами героев мы видим не только подвешенные
корни, там пересохшие колодцы. Они больше не содержат живительной влаги, они
поросли бурьяном и кустарником. Заскорузлость, закостенелость кругом. Все
засохло, заплесневело. – В «Трех сестрах» вы
прибегаете к пластическим возможностям актеров? – Да, конечно. Для меня тело актера
– это важный инструмент высказывания наряду с текстом и музыкой. Тела актеров
отражают то, что происходит внутри героев пьесы.

– Как вы думаете, почему сестры – такие
возвышенные, воспитанные, интеллигентные – не замечают приближающуюся трагедию? – Потому что для них это не трагедия. В этом и заключается
новаторство драматургии Чехова. Все всё знают, но никто ничего не делает. » Чехов вскрывает неприятные вещи. Он открыто показывает, что на самом
деле, никто друг другу не нужен. Каждый решает только собственные проблемы. Как
говорится, «своя рубашка ближе к телу». А что там с остальными? Не важно. Все
«умывают руки». В центре внимания – только личная беда и боль. – То есть можно сказать, что в современном
мире мы наблюдаем «коммуникативный провал», как в «Трех сестрах», когда люди не
слышат никого, кроме себя? – Абсолютно не слышат. Я бы не стал называть эту ситуацию
«провалом». Это катастрофа, фактически начало апокалипсиса. Провал случился
намного раньше, в тот момент, когда Чехов писал эту пьесу (более 120 лет
назад). Современный человек не видит в другом человеке человека. Глух и слеп. И
это, повторюсь, настоящая катастрофа.

В одном
из интервью вы признались: «Я занимаюсь изучением человека на территории искусства».
Расскажите, как лично у вас происходит «изучение человека на территории искусства»?
Это путешествие к его природе, к экзистенции? Можно ли утверждать, что вы «препарируете»
личность? – Да, конечно. Иначе я не вижу смысла заниматься театром. Абсолютно
верно. В пьесе Чехова есть один экзистенциальный момент, момент пограничного
состояния, когда человек не знает, как ему вернуться к прошлому, и не понимает,
как выстраивать будущее. Жизнь не имеет никакого смысла, но жизнь нужно
продолжать. Мы
знаем, что вы поставили спектакль «Пир во время чумы» в пермском «Театре-театре».
Об этой постановке сказали: «Что делать, когда смысла больше нет, а жить необходимо? Когда
всё разрушено и осталась только темнота?». Эти слова очень сильно перекликаются
с «Тремя сестрами». С чем это связано? – Пушкин и Чехов великие художники, которые понимали суть
человеческой жизни. Об этом же, но только другими словами, писали Достоевский,
Толстой, Шекспир.
Почему я ставлю именно так «Пир во время чумы» и «Три сестры»? Это
обусловлено, прежде всего, моим мироощущением, моими страхами по поводу
дальнейшей судьбы человечества. Именно поэтому я выпячиваю острые социальные
темы. Кстати, один из моих спектаклей – «Раскольников» – поднимает похожие
вопросы. Под другим углом, конечно, но так или иначе я исследую природу
человека.

Третий акт «Трех сестер» вселяет страх. Можно
ли утверждать, что зритель через этот страх в итоге разобьет свою закостенелость
и обретет свободу? – Не знаю. Я никогда не пытаюсь
навязать зрителю свою точку зрения. Напротив, пытаюсь предложить тему, в
которой зритель сам начнет разбираться. Мне как режиссеру важно запустить
мозговые, чувственные, эмоциональные процессы. А дальше, как и в «Трех
сестрах», каждый решает сам за себя. Я не люблю морализаторство. В том театре,
которым я занимаюсь, озвучиваются сложные вопросы, но не навязываются готовые
решения. Каждый зритель ищет ответы самостоятельно. Есть расхожее
выражение: «Чем хуже времена, тем выше запрос на сказочный, безмятежный театр».
Вы согласны с этим? – Театр должен быть разным. Здесь
все зависит от личности режиссера, художника, композитора. Уместно вспомнить
великий спектакль «Принцесса Турандот»… Эта фраза к нему непосредственно
относится. Да, были страшные, темные времена, и гениальный Вахтангов сделал
сказку, чтобы люди пришли и отвлеклись от своих проблем, увидели на сцене чудо,
прикоснулись к чему-то хорошему, доброму, светлому.
Не могу сказать, что я делаю темный
спектакль, потому что наступили мрачные времена. На самом деле, я тоже ищу путь
к свету. Задаю мучительные вопросы: «Где этот свет? Можно ли его найти?». Сам
пытаюсь разобраться, у меня нет готовых решений. – Каким образом вы находите материал для постановок? Вы
активно ищите тексты? Или тексты сами находят вас? – Они сами находят меня. До конца неизвестно, как это происходит. Ты
чувствуешь современный мир, чувствуешь дыхание времени, события сегодняшнего
дня. И не можешь не реагировать на них. Расстраиваешься, переживаешь,
волнуешься, радуешься. Благодаря этому какие-то пьесы, романы, рассказы, стихи
особенно остро откликаются, отзываются в сердце. – Почему вы выбрали режиссуру? У вас же есть актерский
талант и соответствующее образование. – Мне нравится создавать миры. Я это очень быстро понял еще на
втором курсе обучения актерской профессии. Осознал, что режиссурой мне намного интереснее
заниматься, чем выходить на сцену. Нравится смотреть на действие со стороны. – В одном
из интервью вы сказали, что главное для вас – процесс совершенствования. Есть
ли предел совершенству? – Совершенство здесь я рассматриваю в нравственном, чувственном плане.
Конечно же, предела нет. Это постоянная и бесконечная работа над собой, чтобы
оставаться адекватным, чтобы замечать и уважать других людей, а не думать
только о собственной выгоде. – Вы цитируете Блеза Паскаля: «Чем умнее человек, тем более он
находит оригинальных людей». Расскажите о людях, которых вы находите… 
– К счастью, судьба мне дарит встречи с незаурядными людьми. – Вы их притягиваете? – Не знаю, кто кого притягивает: я их или они меня… Сказать могу
одно – вокруг такие талантливые, замечательные, интересные, необычные, глубокие
люди, что иногда возникает мысль: «Я им не соответствую». В эти минуты появляются
сомнения, «синдром самозванца». Я благодарен своим учителям. В режиссуре
на меня сильно повлияли Борис Леонидович Мильграм
и Юрий Николаевич Бутусов. Собственно, учился я на курсе у Бориса Леонидовича. А
с Юрием Николаевичем нас связывает творческая лаборатория, где мы собираемся
для глубокого исследования какого-то определенного материала, обмена опытом.
Становление режиссера – это обучение через практику. По большому счету, это не
только лекции. Да, теорию ты можешь отлично знать, понимать, но спектакль сделать
не в силах. Как говорится, знать путь и пройти его – не одно и тоже.

Фото из личного архива Марка Букина

25 и 26 марта в Челябинском театре драмы состоится премьера «Трех сестер». Классическая история приобретает новые очертания, смыслы. Предлагаем вашему вниманию разговор с режиссером Марком Букиным.

Время идет, но ничего не меняется

28
февраля и 1 марта состоялась премьера спектакля Челябинского театра современного
танца в постановке режиссера
из Москвы Ярослава
Францева. «PLUMBUM» – это авторский взгляд на общество, эксперимент,
объединяющий науку и искусство, обращение к глубинам внутреннего мира человека,
к его прошлому. На
сцене много металлических конструкций, цепей, строительных инструментов. Чувствуется
дух «железного» времени, где нет места человеколюбию, а есть
жесткая структура и рамки, которые ограничивают каждого. Под тяжелую,
резкую, ломаную музыку
происходящие события образуют художественный монолит.

В переломный момент, когда зима сдала
свои позиции и наступила календарная весна, в Челябинске – городе металлургов –
зрители увидели спектакли о тяжелом прошлом и воздушном будущем. Удачные даты для
премьер, ведь смена времен года, переход из одного состояния в другое во многом
перекликаются с концепцией танцевальных экспериментов. Science-art-постановки созданы командой
хореографов, музыкантов, художников izotop.lab, которая занимается переосмыслением и
перевоплощением научных теорий в искусство. Авторы оттолкнулись
от тезиса, сформулированного астрофизиком, академиком Николаем Козыревым о том, что
«время материально, оно переносит энергию со скоростью большей, чем скорость
света, время может вмешиваться в события, подпитывать их энергией или,
наоборот, забирать энергию».

В основе мультижанрового проекта «PLUMBUM» –
груды металла, физический театр, современный танец, разнообразие промышленных звуков
и шумовых эффектов. Идея
поражает своей нестандартностью, масштабностью, смелостью. Звукоизвлечение происходит
прямо на глазах у зрителей! Удивительно, но артисту Челябинского театра современного
танца Владимиру Вдовенко удалось заставить мелодично петь подвешенные куски арматуры.
Именно он, «человек в черной маске», дирижирует происходящими событиями. Именно
он, словно могильщик, собирает тепловой пушкой бездыханные тела после страшной,
отчаянной, остервенелой битвы. Именно он старательно и
наглухо закрывает железными листами людей, запирая их в металлическом коробе.

В
премьерном спектакле соединяется в одно целое то, что раньше считалось
совершенно несовместимым. Животные инстинкты, научные опыты, бытовые радости,
любовь и свадьба, песни под балалайку, неприличные частушки, индустриальная
революция, тревожные сообщения, хаос и беготня, социальные
перевороты, новый политический курс, жизнь и смерть – все переплетено и
спутано, образуя гремучую смесь.

«Спектакль
задумывался год назад. – признался режиссер Ярослав Францев, – Эта история изначально
базировалась на науке. Мы знаем, что наука бывает разной – фундаментальной, прикладной,
социальной и т.д. «PLUMBUM» – рассказ о прошлом. Я изучал металл как таковой, его
свойства. Это натолкнуло на мысль об архаичном сознании, архетипах человека. Когда мы говорим о
прошлом – это архетип, в котором срабатывает животный инстинкт «бей-беги»».
В
премьерном спектакле очень точно показана природа металла. Глядя на сцену, можно
без особого труда понять, о каких физических свойствах свинца идет речь. Он серого
цвета, тяжелый, плотный. Он давит и тяготит. Возникает ассоциация с темным и
мрачным прошлым, которое многотонным грузом лежит на сердце, вызывая страх, смятение,
ужас, панику. Удары металлических брусков, скрип механизмов,
скрежет железа, лязганье цепей – вот характерные черты «PLUMBUM».

Однако,
как известно, свинец отличается своей мягкостью (он легко обрабатывается) и
пластичностью. Пластика свинца в спектакле прекрасно показана через невероятную
пластику танцовщиков и танцовщиц ponadance.
Plumbum – вредный металл,
он негативно влияет на здоровье. Именно поэтому его стремятся удалить из состава
повседневно используемых вещей, бензина, красок. Невольно задумываешься о том,
что многие люди стремятся удалить из памяти свое тяжелое прошлое, ведь оно может,
как свинец, отравить настоящее и навредить будущему.

На
сцене создано особое пространство. Металл везде. Вот он – элемент декораций и
реквизита, вот он – часть костюмов. Металл используется как музыкальный
инструмент, как орудие труда и даже оружие.
«PLUMBUM»
и его герои с молотками, шуруповертами, кувалдами, лопатами повествуют зрителям
о той боли, которой пронизаны судьбы людей. Свинцовые воспоминания
разрушительны. Обрывки фраз, символы эпохи, узнаваемые жесты, рваные движения,
реализм и фантазия, как кривое зеркало, отражают картину мира. И совсем
неудивительно, что человек, посажанный на цепь будто
собака, истошно бьется в диких конвульсиях.

Печальный
реквием о смене ценностей звучит громче, настойчивее, быстрее:
«Радуга,
заключенная в тюрьму прямоугольника флага,
Трепещет
над головами, в которых теперь темно,
В
которых бредовых идей раскисает зловонная брага
И
радуга смешивается в коричневое пятно».
Жесткая лирика, как топор в лоб,
бьет сразу наповал. Поэтические строки ярко и точно иллюстрируют потерю
индивидуальности, трезвости мышления, человечности, свободы.

«Мы
стараемся апеллировать не к отдельной узкой целевой группе. Мы апеллируем ко
всем – к живому человеку вне зависимости от его возраста и социального статуса
(театрал, ученый, инженер, художник). Мы апеллируем к человеческой сущности,
которая вибрирует и задает вопросы. Мы показываем то, как наука может стать
драматургией театрального действия», – отметил куратор science-art-проекта izotop.lab, кандидат
технических наук Илья Вольнов.
На протяжении всего спектакля в
зале никто не переговаривается, не шуршит вещами и даже не кашляет, как будто
липкий темный страх сковал зрителей. И чем ближе к финалу, тем страшнее. 
С
упорством ученого режиссер занимается исследованием человека на прочность. «В спектакле
есть то, чего люди привыкли бояться и всячески отвергать. Возможно, некоторые моменты
будут неприятны зрителю. Может даже где-то станет страшно, но эта реальность, которую
создает сам человек, и забывать о ней не стоит», – откровенно заявляет Ярослав Францев.
События в «PLUMBUM» наслаиваются
друг на друга, и становится ясно, что этот спектакль – лавина. Лавина
подавленных эмоций, невысказанных мыслей, невыплаканных слез и затаенной боли.
Лавина, которая медленно, но верно собирается над головами зрителей, чтобы в
один момент обрушиться и погрести под собой весь зал. Фото Людмилы Ковалевой

28 февраля и 1 марта состоялась премьера спектакля Челябинского театра

Время материально

Ко дню работника культуры министр культуры Челябинской
области Алексей Бетехтин рассказал о том, как развивается культурная жизнь
города.
 В ходе разговора также
были затронуты темы, касающиеся государственной поддержки начинающих
специалистов творческих профессий, возможностях использования «Пушкинской
карты» в регионах и о том, что же такое настоящее искусство.

– Как можно охарактеризовать культуру в 2022
году? Как повлияло на неё тотальное увлечение социальными сетями?
– Социальные
сети активно входят в нашу жизнь, причем как с позитивной, так и с негативной
точки зрения. Пандемия неожиданно научила работать с ними. И это активно вошло
в нашу работу. Соцсети дают возможность прямого разговора со зрителем. Ведь и
сам зритель разнообразен: начиная с консерваторов, которые смотрят только
вживую и никогда не зайдут в онлайн, и молодежь, которая все смотрит в
«Тик-токах». Им чем смешнее название, тем веселее они идут к нам. Например, тот
же спектакль «Я танцую как дебил», выдвинутый на «Золотую маску».&nbsp; 
– Поскольку все ограничения для посещения
культурных учреждений сняты, останется ли спрос на различные онлайн показы,
ведь они дали много возможностей для творческого развития?
– У нас есть
система «Виртуальных концертных залов». Это качественное воспроизведение идущего
спектакля. Одно из направлений, которое мы будем развивать. То есть, в городе
Бакал можно прийти в музыкальную школу и посетить концерт Челябинской
филармонии или очень известного коллектива страны.&nbsp; И эти новые формы останутся на всю жизнь.
Также мы поняли возможность улучшения качества учебных курсов. Потому что
привлечение онлайн-спикеров стало возможным именно в пандемию. Да и сами
спикеры высокого уровня, которых раньше было сложно пригласить, теперь могут
выступить онлайн. Важно, что количество зрителей в онлайне гораздо больше,
особенно при хорошей рекламе. Например, на фестивале «Камерата» было примерно
6000 зрителей. Это как арена «Трактор», когда как сам театр вмещает двести
зрителей. Но живое общение тоже никто не отменял! Не передать эмоции, когда
вокруг тебя аплодирует зал… Ты же не будешь сидя перед монитором кричать браво!

– Как вы думаете появление Пушкинской карты способно «вытащить» молодое поколение из
телефонов и научить все-таки более осознанно относиться к искусству? Может уже
есть статистика?
– Да, за
первый неполный год пользования в нашей области появилось 87 тысяч владельцев
карты. Сейчас уже более 90 тысяч. Отмечу, мы идем навстречу владельцам карт. В
области действует программа «Театрально-концертный зал» – в удаленные города на
постоянной основе приезжают профессиональные театры. Не имея своего театра,
жители этих территорий имеют возможность увидеть на сцене ДК премьерные
постановки ведущих театров. Ведь некоторые дети не заводят карту, как раз,
потому что далеко ехать до нужных мест. Через Министерство образования
стимулируем педагогов, чтобы они водили детей на спектакли. А так как
«Пушкинскую карту» нельзя использовать кроме как для приобретения билетов, то
мы понимаем, что молодежь будет не пиво пить, а ходить в наши учреждения. Стоит
отметить, что по «Пушке» ходит много студентов. Я сам помню, когда выбор стоял
между котлетой и спектаклем – не всегда побеждал спектакль (смеется). А в
случае с картой – хлеб и зрелища студенту обеспечены. 
– Какую поддержку могут получить молодые
специалисты творческих специальностей в нашей области?
– У нас масса
различных программ поддержки. Есть областные премии на уровне Губернатора для
работников культуры. Также мы даем субсидии нашим муниципалитетам для
награждения лучших работников, в том числе молодежи. С этого года начинает
работать программа «Земский работник культуры». Пока она распространяется на
работников музыкальных школ. Это самая дефицитная профессия, поскольку начиная
с 90-х годов некоторых музыкальных инструментов в области не стало.&nbsp; Нужно поощрять педагогов.

– Какие есть областные конкурсы, которые могут
раскрыть новые таланты? Возможно, театральные лаборатории?
–&nbsp; По каждому жанру существуют свои конкурсы, их
курирует областной центр народного творчества. Лучших поощряют, дают шанс
выступать в других городах. Это и руководителям дает возможность посмотреть на
других, продолжать развиваться дальше. Благодаря программе «Творческие люди»
нацпроекта «Культура», стали возможны и дальние поездки. Мы компенсируем
финансовые затраты на участие в фестивалях и конкурсах всероссийского и
международного уровня для талантливых южноуральцев и их наставников. 
– Нужно ли поддерживать современное, где-то
авангардное искусство? Или стоит сделать упор на классическое?
– Искусство нужно поддерживать в любом виде. Если
говорить о современном, то важно отделить искусство и не искусство. Я,
например, не считаю искусством «Кусок глины №4» на Москва-реке. Но художник
что-то в этом видит. Вот я сейчас авторучку воткну в книжку и понесу в галерею,
скажу: вот инсталляция – рабочий день закончился. Все. Это произведение
искусства. Оно лежит в галерее. А если на столе, то это просто книга с воткнутой в нее ручкой.
Настоящее произведение искусства, где бы оно
не лежало/висело/валялось, все равно им является. Видите картину, приколоченную
к забору, это все равно картина. Простой способ отличить настоящее от
ненастоящего. Вынесем некоторые предметы из зала современного искусства,
поставим на остановке и посмотрим, какие из них будут признаны людьми как предметы искусства,
а какие как мусор? Талантов много. Я был поражен выставкой в подвале Дома
печати. Насколько там глубокие философские работы. Заставляют задуматься, а не
просто смотреть – «ой, котик!».

Ко дню работника культуры министр культуры Челябинской области Алексей Бетехтин рассказал о том, как развивается культурная жизнь города.

Про Tik-Tok и котиков: министр культуры Алексей Бетехтин рассказал, что происходит с культурой на Южном Урале

13 марта в 13.00 в Челябинском
театре драмы состоялась встреча с режиссером спектакля «Три сестры», премьера
которого запланирована на 25 и 26 марта 2022 года. Участникам проекта «Академия
театрального зрителя», блогерам и журналистам удалось побывать на репетиции
третьего акта, а затем побеседовать с Марком Букиным о драматургии Антона
Павловича Чехова, о действительности, где «люди
обедают, пьют чай, носят пиджаки, а в это время рушатся их судьбы».

«Три сестры» – пронзительный и гениальный текст Чехова о разрушении
любимого дома. Три судьбы, три пути жизни и один мрачный итог. Темная, давящая,
тяжелая атмосфера ощущается с первых минут третьего акта. Казалось бы, еще не
произнесено ни слова, а уже необъяснимая тревога охватывает сердце. Черно-белый
видеоряд, который проецируется на тканевый экран, стремительно переносит нас в
холодное пространство, в какой-то пугающий, разрушенный мир. Кажется, что время
застыло, остановилось, замерло. Когда-то здесь кипела жизнь, но теперь царит
гробовая тишина, запустение, пустота. Мы видим стволы
деревьев, заброшенный дом на краю леса, сугробы снега, узенькую тропку.

Режиссер Марк Букин признается: «Видеоряд
будет отдельно действующим лицом. Во время двух антрактов зрители увидят черно-белые
кадры. В первом перерыве камера направится из леса в дом, мы посмотрим на
обстановку внутри разрушенного здания… А во втором антракте мы выйдем из дома,
покинем его…».

Композитор Андрей Платонов включается в беседу: «Одинокий
старый дом мы искали осознанно. Для этого взяли машину и поехали по трассе... В
пятидесяти километрах от Челябинска по дороге в Кыштым увидели разрушенное
сооружение, стоящее в поле. Представьте унылую картину: пустое здание, вокруг
которого нет ничего, кроме двух маленьких амбаров». Образ давно
оставленного и остывшего дома – символ крушения надежд, зыбкости всего сущего. Глядя
на него, рождает чувство бесприютности, неприкаянности, беззащитности.

Весь третий акт
доказывает, что чеховский текст намного глубже, чем нам казалось ранее… Глядя
на сцену, открываешь новые смыслы, которые шокируют своей злободневностью.
Неожиданно приходит осознание того, что «Три сестры» во многом
о дне сегодняшнем. Марк Букин подтверждает эту мысль: «Я считаю, что театр
не должен превращаться в музей. Я ставлю спектакль о нас, сегодняшних людях, в
чем-то потерянных, запутавшихся и отчаявшихся».

И правда, каждый герой пьесы страдает по-своему, у
каждого своя мука, грусть, душевная боль, недуг, оглушительное одиночество. Каждый
не понят, потерян, жалок, каждого по-своему жаль. «Три сестры» в постановке
Марка Букина – спектакль об утраченном, невозможном, несбыточном. История беспощадная,
острая, жесткая, в которой не боятся задавать откровенные вопросы и получать
страшные ответы. История про тех, кто томится
в ожидании перемен, «пьет чай, обедает, смеется» и совершенно не замечает, как
в это время рушатся судьбы. История про тех, кто страдает синдромом отложенной
жизни, находится в плену мечтаний о счастливом будущем, которое никогда не
наступит. И мысль о нелепости, абсурдности человеческого
существования становится ключевой, она разъедает изнутри.

Марк Букин, отвечая на вопросы зрителей, признался:
«Почему Чехов
меня волнует сегодня? Ответ прост. Антон Павлович не перестает быть актуальным.
С его текстами я живу больше десяти лет… И люблю этого автора. То, что он
пишет, созвучно моим мыслям, чувствам, взглядам. Мне нравится взаимодействовать
с его текстами. В режиссерской практике уже была «Чайка». Да и с пьесой «Три
сестры» это не первое мое соприкосновение. Именно с ней я пришел поступать на
режиссерский курс в Московский институт современного искусства.
Я ставил по ней развернутые эскизы, и могу с уверенностью сказать, что она до
сих пор тревожит, волнует, задевает, откликается во мне».

Текст «Трех сестер» поднимает
множество сложных вопросов о счастье, смысле жизни, природе человека. Глядя на
сцену, понимаешь, что ни любовь, ни семья, ни работа не помогут ощутить полноту
жизни, если внутри пусто. Бессильный человек, раб условностей и узник места
своего рождения не достигнет счастья потому, что ждет его даром, без усилий.

«Читая произведения Антона
Павловича, сталкиваешься с тем, что чеховские герои практически бездействуют,
при этом явственно ощущается грядущий апокалипсис. Постоянно повторяется фраза:
«В жизни смысла нет, но жить надо». Жизнь неизбежно закончится смертью. Но
«надо жить», работать, что-то делать. Такое парадоксальное восприятие мира. –
поделился режиссер. – Драматургия Чехова построена таким образом, что мы видим
– у людей абсолютно отсутствует коммуникация, каждый живет сам по себе. Да, чеховские
герои охвачены иллюзией общения, надеются, что взаимопонимание будет вот-вот
достигнуто. Однако в финале приходит осознание – усилия напрасны».

Весь премьерный спектакль Марк Букин разделил на три акта. Первый из
них режиссер обозначил, как «видимость жизни», второй определил, как «кишки
наружу». Именно в этом акте зрителей ждет накал страстей, крики и буря эмоций.
Третий акт, репетицию которого удалось посмотреть, – это «молчание». «Не то, чтобы
все умерли, – поясняет Марк. – Просто слова закончились, вербальные инструменты
больше не работают… И надо эту жизнь принять как данность».

Фотографии Кирилла Акульшина и из личного архива Марка Букина

13 марта в 13.00 в Челябинском театре драмы состоялась встреча с режиссером спектакля «Три сестры», премьера которого запланирована на 25 и 26 марта 2022 года. Участникам проекта «Академия театрального зрителя», блогерам и журналистам удалось побывать на репетиции третьего акта, а затем побеседовать с Марком Букиным о драматургии Антона Павловича Чехова, о действительности, где «люди обедают, пьют чай, носят пиджаки, а в это время рушатся их судьбы».

Когда внутри пусто

О классике постоянно
спорят. Кто-то пророчит ее конец, а кто-то находит новые смыслы. Тем не менее
концертные залы, театры и другие творческие площадки находят своих зрителей.
Значит споры еще долго не будут прекращаться. Про современное прочтение классической
музыки, работу со студентами и пропускающих репетиции музыкантов, рассказал
дирижер Челябинского театра оперы и балета им. М.И. Глинки Александр Матушкин.
Который также является руководителем камерного и симфонического оркестров
города. В таком плотном графике,
помимо творческой деятельности, Александр является преподавателем нескольких
дисциплин на кафедре хорового дирижирования в&nbsp;ЮУрГИИ&nbsp;им. П.И. Чайковского.&nbsp;

– С чего начинается рабочий день? 
– Вообще работа дирижера прерывается
только на сон. И то иногда во сне или перед сном прокручиваешь некоторые
моменты репетиции, анализируешь, что получилось, а что нет. У дирижеров день
начинается с репетиций – мизансценических, оркестровых, в балетном зале,
спевки. Рабочий день насыщенный. И начинается, как говорят, «с места в карьер».
 

– Вы штрафуете
музыкантов за опоздания? 
– Лично я штрафовать не могу. За этим следят работники отдела кадров. Но, бывает если солист прямо
сильно опаздывает, то, конечно, с ним проводится беседа. Когда важное
мероприятие и опаздывает музыкант/солист, то уже пишется докладная на имя
директора и главного дирижера. Взыскания, если уж совсем «криминал». Стараемся,
чтобы не опаздывали. Есть такое правило, что на мизансценическую репетицию все
солисты должны быть за 15 минут до начала репетиции, а на спевку за полчаса.
Зимой еще раньше, чтобы элементарно согреться. 

– Что происходит с
музыкантами, которые допускают ошибки, особенно на спектакле? Или для творческого процесса — это допустимо? 
– Вы правильно
сказали, это творческий процесс. Потому что, даже слушая записи общепризнанных
мировых звезд, авторитетных дирижеров, иногда чувствуются погрешности. Это
человеческий фактор. Мы не роботы, что-то может пойти не так. Солист передержит
фермату, захочет показать верхнюю ноту длиннее или не поймет темп, в силу того
что его задача зациклена на мизансцене. Все внештатные ситуации стараемся
предвидеть и на репетициях их решить.

– Какую роль может занимать классика в
современном мире? Есть много новых жанров, но люди
продолжают ей интересоваться, в том числе и молодое поколение. 
– «Классический», в
переводе означает «образцовый». Поэтому есть определённые планки, которых нужно
достичь и воплотить общепризнанный шедевр. Не рекомендуется отходить от
канонов. В основном этим могут «грешить» режиссеры, желающие сказать новое
слово в режиссуре. На мой взгляд, авторитетные режиссеры и дирижеры, которые
делали до тебя, понимали гораздо больше. Особенно те музыканты, имевшие возможность
соприкоснуться с композитором при его жизни, возможно получить некие указания.
Многие молодые режиссеры идут не от музыки, а от своих представлений и это
только мешает. Есть примеры, когда дирижеры отказываются работать. 

– Говоря про уход от
канонов, хочется поговорить о популярности совместных концертов рок-групп и
симфонических оркестров, особенно в России. С чем это связано? 
– Идет синтез
искусств. Рок и симфоническая музыка дополняют и обогащают друг друга.
Например, мелодию из рок-баллады может сыграть не только соло-гитара, но и
деревянный духовой инструмент: гобой, кларнет, сольная труба. Вообще соло-труба
дает очень красивый и распространенный эффект в партитурах. Это тенденция не
только сегодняшнего дня. Scorpions, Metallica, Ария так играли. Я и сам участвовал в
таком. Недавно у нас был фестиваль «В ритме рока». И наш оркестр
Южно-Уральского института искусств играл с местной группой «Гаврилов». Мне кажется,
все получилось. И зрители воспринимают хорошо. Это находит у них отклик, видимо,
затрагивает в душе какие-то эмоции. Не видел ни одного подобного отрицательного
эксперимента. Рок и классика – отличный союз. 

– Теоретически, на
что бы никогда не решились со своим оркестром? 
– Пока таких
предложений не поступало (смеется). Скорее только, если неудобные погодные
условия. В идеале и музыканты и инструменты должны быть в тепле. Потому что
инструменты очень дорогие. Особенно, если это мастеровые инструменты, цена
которых идет за миллион. Поэтому музыканты бережно к ним относятся, это как их
вторая половинка. 
&nbsp; 
– Кажется среди музыкантов больше девушек.
Не замечали с кем работать проще: с мужчинами или женщинами?
– Такого нет. У нас хороший творческий союз.
Если смотреть записи 60-70-х, то там играли только мужчины. Сейчас нет строгого
разграничения. Просто, наверное, мало юношей идут в профессию. Девушек много в
камерном оркестре, среди скрипачей. Но это положительно. Девочки мягче,
отзывчивей. 

– В Челябинске
появляются новые музыкальные магазины. С чем это связано? Резко возрос спрос на музыку?
– Думаю, да. Много
популярных направлений, например, укулеле. Ребята, не профессионалы, хотят
приобщиться, им нравится. А почему бы и нет? У нас есть студент бас-гитарист,
но он пришел учиться играть на контрабасе. Не скажу, что классика переживает
какой-то подъем, но интерес уже появляется. Может быть, вы заметили, но многие
современные группы частенько используют мелодии из классики. У Робина Уильямса
есть знаменитая песня, в которой используется «Танец рыцарей». Рэп-исполнители
многократно используют «Улетай на крыльях ветра». Они ищут известные мелодии и
привлекают этим публику, которая уже потом может проявить интерес к другим
жанрам. И вообще, музицирование до революции было широко распространено. Мы
потихоньку к этому возвращаемся.

– Поскольку вы преподаете в институте, не
мешает ли это основной деятельности в театре? Некоторые отказываются от
подобного опыта, чтобы сконцентрироваться на творчестве и не выгореть.
– В моем случае это только помогает. Я
знаю, что мои студенты могут прийти работать в хор, и видеть меня не только,
как преподавателя, но и дирижера, могут перенять некоторые приемы работы. Мне кажется,
это обогащает. Когда ты преподаешь и работаешь, то можешь применить что-то на
практике, а не просто рассказать по книжке. У меня хватает сил. Не выгораю.
 
– Что для вас «культура и искусство Южного Урала»? 
– Для меня это всегда высокий уровень мастерства во всех направлениях. Синтез искусств на Южном Урале имеет высокие показатели, это важно для
меня. По мере сил буду поддерживать это на должном уровне! Фото из личного архива Александра Матушкина и с<a href="http://www.chelopera.ru/" target="_blank"> сайта</a>&nbsp;театра oперы и балета им. М. И. Глинки.

О классике постоянно спорят. Кто-то пророчит ее конец, а кто-то находит новые смыслы. Тем не менее концертные залы, театры и другие творческие площадки находят своих зрителей. Значит споры еще долго не будут прекращаться.

Александр Матушкин: работа дирижера прерывается только на сон

27 марта любители искусства отмечают профессиональный праздник – День театра. В учреждениях, где служат Мельпомене, пройдет немало мероприятий.
 Директора трех челябинских театров ответили на вопросы о своих планах: что планируется реализовать в этом сезоне? Как коллектив отмечает «день театра»? Какова важность театров для зрителей в такое непростое время? Рассказали о востребованности классических и авангардных постановок, а также за чем именно современный зритель идёт в театр и чего он ждёт от спектакля. И, конечно, сказали кто для них идеальный зритель.

Илья Коломейский, директор Челябинского Государственного Драматического Камерного театра 
– В ближайшее время мы готовим несколько интересных поводов посетить Камерный театр.&nbsp; Например, спектакль «Сын» (режиссёр Алексей Янковский), премьеру которого можно будет увидеть уже 19 и 20 марта. 11 апреля планируем музыкально-театрально-юмористический фестиваль «Камерный бит», на который приедут Сергей Плотов, Алексей Кортнев и многие другие музыканты, имена которых пока не разглашаются. Про остальные наши проекты расскажем ближе к датам их реализации.
 – День работника культуры и День театра – наиболее почитаемые служителями сферы культуры и искусства даты. Мы по этому поводу приготовили для зрителей несколько сюрпризов. Это капустник на тему премьеры спектакля «Сын» и программа театральных баек и анекдотов от «камерных баечников».&nbsp;
 – Театр – зеркало событий, происходящих в обществе, это честный диалог. Он затрагивает индивидуальные струны души. Мои струны ещё в юности затронули спектакли «Феличита» в Камерном и «Скамейка» в Драме. Именно для того, чтобы опытные игроки прошлись по вышеупомянутым струнам, зрители и ходят в театр.&nbsp;
 – Для нас, «сокамерников», идеальный зритель – тот, что пришел к нам и разделил наши манифесты. Один из них часто произносит главный режиссер театра Виктория Мещанинова: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве!». До встречи! Ваш Камерный.

Ильченко Елена, директор&nbsp; театра Кукол им. В. Вольховского 
– В этом году традиционно будет много премьер, гастролей и наш фестиваль кукольных спектаклей для взрослого зрителя «Соломенный жаворонок». И самое главное – открытие капитально отремонтированного здания театра. Мы намерены уже первую свою премьеру в мае сыграть на своей площадке в малом зале. Это будет инсценировка сказки современной писательницы Дины Сабитовой «Мышь Гликерия. Цветные и полосатые дни». Еще через месяц выпустим «Мюнхгаузена» в постановке нашего большого друга из Питера Петра Васильева. В сентябре будет еще две премьеры – для детей поставим «Неправильные сказки» по книжке Андрея Усачева, а для взрослых выпустим наконец «Годунова», которого начинали делать еще в 2020 году, но из-за ковида не получилось закончить. В октябре соберем друзей-кукольников на восьмой фестиваль «Соломенный жаворонок». В ноябре будет пятая премьера по вагнеровским «Сказкам кота Мурлыки». Плюс у нас активная гастрольная жизнь. Покажем в текущем году свои спектакли в разных точках страны. 
– День театра празднуем увлеченно работая. Играем «Гусенка» и радуемся зрителям теперь без ограничений. &nbsp; 
– Дети не должны страдать от включенности родителей в информационную повестку. Жизнь продолжается. Воспитание и внимание нельзя поставить на паузу. И для взрослых поход в наш театр — это повод отвлечься. Ключевскому приписывают фразу «театральные слезы отучают от житейских». А я бы сказала «отвлекают»: сегодня театральные слезы отвлекают от житейских.&nbsp; 
– Всегда востребованы добрые спектакли, независимо от жанра и выразительности средств. Если сказанное режиссером и актерами отзывается в сердце зрителя – это успех. Конечно, наши зрители, выбирая спектакль для своих детей, ориентируются на традиционные постановки, побаиваясь экспериментов. Особенно, если это первое знакомство ребенка с театром. И это, наверное, правильно.&nbsp; 
– Нам бы тоже очень хотелось знать точный ответ на вопрос: за чем? Но зритель разный и идет он с разными, своими вопросами. Кто-то отвлечься, а кто-то за смыслом жизни. Лично я иду в театр за мнением, другим (не моим) взглядом на мир вокруг. И сына веду за этим «другим» видением и чувствованием. Так мы тренируем эмоциональный интеллект.
 – Идеальный зритель, это конечно же, интересующийся зритель. Если у зрителя есть интерес к театру, этого достаточно. Остальное театр сделает сам: и увлечет, и порадует, а кого-то и влюбит в себя навсегда. Приходите к нам, приводите детей. Остальное мы сделаем сами!

Владимир Досаев, директор Челябинского государственного aкадемического театра oперы и балета им. М. И. Глинки
 – На этот год запланировано четыре премьеры. В июне XIII Международный фестиваль «В честь Екатерины Максимовой» откроет премьера легендарного балета Адольфа Адана «Корсар». На сентябрь запланирована опера Джузеппе Верди – «Травиата». Для постановки спектакля мы пригласили режиссера Микеле Соррентино Манджини и художника Флавио Арбетти из Италии. В октябре еще одна опера Джузеппе Верди – «Аида» и оперетта Имре Кальмана «Марица» в ноябре.&nbsp;
 – Нет ничего лучше, чем разделить этот праздник со зрителями. 27 марта на нашей сцене – балет Валерия Гаврилина «Анюта». Для нас это очень значимый спектакль, поскольку в 1987 году челябинский театр стал вторым после Большого, где было поставлено это знаменитое произведение. Тогда с нашими артистами партии готовили Владимир Васильев и первая исполнительница партии Анюты – великая русская балерина Екатерина Максимова. Кроме того, в прошлом году мы возобновили традицию проведения театрального капустника. Юмористические номера готовят не только творческие коллективы, но и команда из представителей администрации. 
– Думаю, нам всем не хватает положительных эмоций. Театр же всегда был и остается местом, где зритель может отвлечься от тревожных мыслей, насладиться великими произведениями, через искусство получить поддержку, вдохновение и выйти со спектакля уже в другом настроении.
 – Наш миссия – давать возможность зрителям наслаждаться классическим искусством. И по нашему опыту могу сказать, что именно традиционные постановки больше всего ценятся южноуральской публикой. Это вовсе не значит, что мы не идем в ногу со временем. Мы сотрудничаем с именитыми российскими и зарубежными режиссерами, художниками, балетмейстерами, которые знают, как интересно подавать классический материал.
 – Сегодня, как и много лет назад, зритель идет в театр за впечатлениями. Театр – это живое искусство. Эмоции, полученные от происходящего на сцене, несравнимы ни с чем.
 – Я думаю, неправильно делить зрителей на идеальных и неидеальных. Мы всех рады видеть в зрительном зале: и знатоков театрального искусства, и тех, кто только знакомится с нашим репертуаром. Знаю, что у нас есть зрители, которые ходили исключительно на балет, но один раз посетив оперный спектакль, стали поклонниками и этого жанра тоже. Это не может не радовать. Без зрителей не было бы театра, и мы благодарны всем, кто приходит на наши спектакли. Пусть каждая встреча с искусством для вас будет незабываемой. А мы будем и дальше радовать новыми постановками и проектами.
 

Фото из личного архива Ильи Коломойского, Ильченко Елены, Владимира Досаева.

27 марта любители искусства отмечают профессиональный праздник – День театра. В учреждениях, где служат Мельпомене, пройдет немало мероприятий.

Театр – честный диалог. Как пройдет День театра в Челябинске?

На челябинскую сцену возвращается опера «Руслан и Людмила». Легендарное произведение Михаила Глинки 29 апреля будет представлено в новой режиссерской версии Вадима Кейша. Одна из исполнительниц партии Людмилы –
лауреат международных, всероссийских и республиканских конкурсов Эльвира
Авзалова – рассказала о своей героине. 
– С этой партией я познакомилась еще будучи
студенткой консерватории. Каватину Людмилы пела не только в Татарстане, но и в
Санкт-Петербурге, и в Москве. И даже прослушивалась в наш театр с этой арией и,
конечно, мечтала исполнить спектакль. Очень рада, что у меня появилась такая
возможность, – отмечает артистка.
 – А что привлекает в образе Людмилы? Есть ли что-то общее у вас с
героиней?
– Признаюсь, сложно отвечать на этот
вопрос. Отождествлять себя с каким-то персонажем неправильно. Людмила – яркая,
нежная, шаловливо-грациозная, но способная и на большое искреннее чувство, она
решительная и даже протестующая в сцене с Черномором. Работая над партией, я
нахожу какие-то общие черты наших характеров и надеюсь, это поможет мне в
воплощении образа.

– Что важно показать в партии Людмилы? Какая задача стоит перед
исполнителем?
 – Глинка создал целую галерею человеческих
характеров для показа сложных взаимоотношений между людьми. В произведениях
эпического склада герои обычно не меняются, выступая как изначально данные
характеры. А в опере Глинки образы развиваются: углубляется их психологический
строй, перенесенные испытания обогащают героев. Такой путь проходит и Людмила:
от веселья к радости, завоеванной через страдания. И мне, как исполнителю,
интересно пережить сложные и глубокие чувства на сцене. – Наш театр носит имя Михаила Ивановича Глинки. Наверно, «Руслан и
Людмила» в афише – особое событие не только для зрителей, но и для вас –
артистов?
– Безусловно. Эта опера занимает очень
важное место в мировом искусстве. В ней воспеваются героизм, благородство,
верность в любви, высмеивается трусость, осуждаются коварство, злоба и
жестокость. Через все произведение композитор проводит мысль о победе света над
тьмой, о торжестве жизни. Мне кажется, это актуально во все времена.

На челябинскую сцену возвращается опера «Руслан и Людмила». Легендарное произведение Михаила Глинки 29 апреля будет представлено в новой режиссерской версии Вадима Кейша. 

«Актуально во все времена». Эльвира Авзалова об опере «Руслан и Людмила»

Сюжет спектакля «Дикая собака динго» в&nbsp;Молодёжном театре захватывает с первых минут. В центре происходящих событий четырнадцатилетняя Таня. Девочка мила и прелестна в своих мечтах о путешествиях, в стремлении вырваться из промозглого холода, увидеть другие города и страны. Хрупкая, страстная, порывистая, волевая, гордая, смелая и одинокая.

Главной героине часто приходилось оставаться одной, ведь мама была вынуждена много работать, задерживаться допоздна. Отношение к этому одиночеству сделало Таню не по годам взрослой, серьезной, сдержанной, задумчивой.

«Дикая собака динго» – такое прозвище получила школьница за свой характер и обособленность. Всему виной скрываемая ото всех внутренняя драма, сильные переживания девочки из-за отсутствия в ее жизни отца, который оставил семью, когда ей только-только исполнилось восемь месяцев. Фигура папы периодически возникает в сознании главной героини, в долгие часы раздумий и мечтаний она мысленно тянется к нему, «всегда молчит о нем».

В один прекрасный момент привычный Танин мир переворачивается с ног на голову – в город по служебному назначению приезжает отец. Их первая встреча проходит тяжело и напряженно. Девочка вглядывается в незнакомое лицо, в глаза, пытаясь понять, правда ли папа такой добрый, как говорит мама, обращается к нему на «Вы», волнуется, робеет, не знает, как себя вести. Вместе с ним приходят новые запахи, новые звуки. Таня с любопытством прислушивается к тяжелым мужским шагам, которых раньше не было в доме. Буря противоречивых эмоций проносится в ее душе. Злость, обида, недоверие гложут изнутри: «Я была всегда одна, я всегда сама… Почему отец ушел от нас? Почему бросил?». В то же время появляется острая потребность в его любви, поддержке, защите.

Ситуация непростая: Танин папа приехал не один, а с новой семьей – второй женой и приемным сыном Колей. Именно эти обстоятельства предопределяют одну из стержневых линий спектакля, которая переплетается с линией взаимоотношений главной героини со сводным братом. Между Таней и Колей начинается своеобразное соперничество за внимание отца, возникают бесконечные ссоры, причем инициатором конфликтов, как правило, выступает Таня. Однако постепенно четырнадцатилетняя девочка понимает, что влюблена в Колю: постоянно думает о нем, мучительно стесняется в его присутствии, с замирающим сердцем ждет его прихода на новогодний праздник. На глазах у зрителей враждебность перерастает в горячую влюбленность, а затем – в самопожертвование.

«Дикая собака динго» – это спектакль о светлой и пронзительно горькой первой любви, дружбе и верности, желании сбежать в удивительный мир, где живет австралийская собака динго и цветет волшебный цветок саранка. В основе постановки одноименная повесть Рувима Фраермана и его слова: «Мне захотелось подготовить сердца моих юных современников к грядущим жизненным испытаниям. Рассказать им что-то хорошее, показать очарование первых робких встреч, зарождение любви высокой, чистой…». Каждый из нас хотя бы один раз в жизни испытывал неповторимое чувство «дребезжания души», ощущения, что происходит что-то необъяснимое, необыкновенно важное – в теле, в мыслях, в каждом вдохе-выдохе. Именно такие эмоции постепенно возникают у главной героини по отношению к Коле. Их любовь – клубок из страстей, ревности, обид, поддержки, обожания и разлуки.

В кульминационной сцене, когда Таня спасает Колю, буквально на руках вытаскивая его из смертельного снежного бурана, все чувства обострены до предела. Почти в кромешной темноте хрупкая девочка тянет на себе нарты с Колей – «долго, не зная, где город, где берег, где небо». Это лишний раз доказывает, что настоящая любовь не терпит полумер, проявляется в отчаянных, героических поступках, позволяет преодолеть слабость и страх, в одиночку противостоять бушующей стихии.

«Дикая собака динго» – это разговор о робких и несмелых чувствах, поэтическом восприятии мира, ранимости человеческой души. Недаром Константин Паустовский называл «Дикую собаку динго» настоящей поэмой о любви: «Книга Фраермана – полная света, прозрачная поэма о любви между девочкой и мальчиком. Такая повесть могла быть написана только хорошим психологом».

Ксения Согрина, исполнившая роль Тани, призналась: «Для меня, безусловно, это один из самых любимых спектаклей, если не сказать, что самый любимый. Потому что он родился в очень непростой для меня период. И поэтому работа над ним для меня была очень личной».

– Спектакль эмоционально сложный. Требуется ли специальная подготовка к нему?

– Не знаю, нужна ли здесь какая-то особая эмоциональная подготовка. Есть некая внутренняя настройка. По большому счету, все эмоции во мне рождаются, когда я выхожу на сцену, погружаюсь в историю, произношу первые слова. И по сей день этот спектакль будоражит сильные переживания, до сих пор внутри меня что-то волнуется, колышется, отзывается. Даже бывают такие показы, когда невозможно сдержать чувства, когда после поклона идешь в гримерку и хочется прямо разрыдаться, выпустить их наружу.

– История про Таню для вас особенная?

– «Дикая собака динго» – спектакль, который очень ждешь, волнуешься, а в день показа ощущаешь, что в животе летают бабочки. Это спектакль, ради которого приезжаешь заранее, проверяешь все до мелочей, повторяешь текст и обнимаешь партнеров для того, чтобы друг на друга настроиться. Для меня он никогда не станет рядовым. Я уже говорила, что он очень личный. История, описанная Фраерманом, созвучна той, которая произошла с моим сыном, поэтому роль Тани растет вместе с ним. Я наблюдаю за ним, за его отношением и принятием или непринятием жизненных обстоятельств и событий. И моя Таня взрослеет вместе с ним. Безусловно, каждый спектакль проходит по-разному. Но могу сказать совершенно точно – он не погибает, а наоборот, растет, развивается. Для меня это спектакль-радость, спектакль-праздник. Я его люблю всем сердцем. Всегда с большим удовольствием выхожу на сцену.

– Мы знаем, что недавно было принято решение о том, что роль Коли и Фильки будут исполнять другие артисты. Как вы относитесь к переменам?

– К переменам отношусь спокойно, с принятием. Мне кажется, это всегда привносит что-то новое, свежее в спектакль – с одной стороны. С другой – конечно, жаль расставаться с моими партнерами по сцене – Антоном Ремезовым и Ваней Яковлевым… Ведь с ними связана целая эпоха «Дикой собаки Динго», если так можно выразиться… Разумеется, они стали для меня очень близкими и родными. Ну и конечно, не могу не вспомнить первых моих партнеров в этом спектакле (ведь раньше было два состава) – Артура Саркисяна, исполнившего роль Фильки, и Костю Цачурина, игравшего Колю. Помню, как я переживала, когда Катя Писарева ушла из театра, и мне пришлось играть на оба состава. Потом сожалела, когда ушли из театра Костя Цачурин и Артур Саркисян. Одним, словом, в судьбе спектакля «Дикая собака Динго» было много перемен. Это и неудивительно, ведь мы его играем почти семь лет. Я надеюсь, новые ребята очень плавно войдут в спектакль и так же его полюбят, и «Дикая собака динго» будет жить еще долгие-долгие годы (улыбается). И роль Тани неизменно будет приносить мне невероятное удовольствие. Во всяком случае до тех пор, пока я сама не постарею и меня кто-нибудь не сменит (смеется).

Фото: Игорь Шутов

Премьера спектакля «Дикая собака динго» на сцене Молодежного театра состоялась в апреле 2015 года. Скоро исполнится семь лет, как история про школьницу Таню Сабанееву из маленького дальневосточного городка волнует сердца зрителей.

Статьи